Антисоветская пропаганда и агитация - Лидия Вертинская: "Я была юна...

Прочитав часть воспоминаний почившей 31.12.13 Лидии Вертинской хочу обратить внимание на этот маленький кусочек из жизни в сталинском сссре. Лидия была юна и т.д., а шоферюга нет. Он сразу сообразил, ЧТО в корзинке. Если за одну бутылку молока (вместе с бутылкой) Вертинским позже было заплачено 400 рублей, то если в корзинке звякало, значит там лежало как минимум 800 рублей. 800 много больше чем 350, поэтому шоферюга рванул с значительным наваром над оговоренной платой за доставку семьи с багажом. (А может у него тоже были аналогичные проблемы с детским питанием... кто знает?). Но скорее всего это был самый обычный, повседневный, рядовой "русский (т.е. советский на самом деле) бизнес", т.е. воровство с целью поживы-наживы. Всем патриотнутым мозгами - читать и радоваться.

Вернусь немного назад. Перед отъездом из Шанхая у нас в доме стояла суматоха. Собирали и упаковывали вещи. Мы решили везти с собой только носильные вещи, а разные тарелки, вилки, ложки и прочую домашнюю утварь оставили, надеясь купить все необходимое, когда приедем на Родину.

Мама обнаружила, что ключи от чемоданов утеряны. Надо было видеть, как отреагировал Вертинский! Он вспыхнул, заволновался и с возмущением сказал: "Лидия Павловна, о чем вы беспокоитесь! Мы едем в страну, где живут люди, которые как чистые, наивные дети! Они даже слово "украсть" не знают! Кому нужны наши чемоданы! Стыдитесь даже думать о каких-то ключах!"

Моя дорогая мамочка была очень сконфужена, и вопрос о ключах больше не возникал.

Между прочим, впервые мой муж был смущен, когда на станции Отпор, на границе, к нему подошел пограничник и строго спросил, сколько он везет костюмов. Александр Николаевич ответил, что у него три костюма, из которых один на нем, еще один концертный фрак и один смокинг. Выслушав ответ, пограничник неодобрительно покачал головой, а Вертинский стоял с виноватым лицом.

"Артист Вертинский просит вынести к поезду бутылку молока"

Наступило время отъезда в Москву. Вертинский предложил Михаилу Брохесу ехать с ним. Назначили день отъезда. Поезд отходил вечером, в десять часов. Машину предоставила филармония, а грузовик для багажа нашли сами, договорившись с шофером, что заплатят 350 рублей. В кабине водителя было тепло, и меня с маленькой дочерью посадили туда. В ноги мне поставили самое драгоценное, что у нас было, - корзинку, где хранились коробки с сухим американским молочным порошком "Клим", специальные бутылочки с сосками, детские кашки и пеленки. Когда мы ехали, бутылки в корзинке позвякивали, и шофер, видимо, решил, что это бутылки с вином или водкой. Начали разгружать вещи, мне велели сидеть в кабине и не выходить на мороз. Выгрузив все вещи, ко мне подошли Александр Николаевич и администратор. Вертинский держал в руках 350 рублей. Мне помогли спуститься с высокого сиденья кабины, и Александр Николаевич протянул деньги водителю. Но тот неожиданно захлопнул дверь кабины, нажал на газ и мгновенно исчез во тьме и увез корзину! Какой ужас охватил нас! В шесть часов утра проснется ребенок, которого надо кормить, а у нас ничего нет!

Вертинский категорически отказывался ехать. Он хотел дать объявление утром во все газеты и предложить деньги за возвращение корзины. Мы были в панике. Местные администраторы стали отговаривать: все это бесполезно и надо ехать, а на станциях бабы продают молоко, и можно купить у них. Тогда Александр Николаевич велел отвести его к начальнику станции и от него послал телеграммы на десять следующих станций. В телеграммах говорилось, что артист Вертинский едет в Москву с маленьким ребенком и просит вынести к поезду бутылку молока.

Слегка успокоившись, мы заняли свои места в вагоне, поезд тронулся. Мы ехали в Москву.

Наступило утро, проснулась наша дочь. Вертинский стоял у окна на каждой станции и ждал, что вот-вот вынесут молоко. Но никто не появлялся. Тогда, спросив у проводника, сколько стоит бутылка молока, и приготовив эту сумму, Александр Николаевич вышел на следующей станции на перрон. Но не тут-то было! Оказалось, что во время войны тара, то есть бутылка, сама по себе редкость и ценность, и ее дают только в обмен на другую бутылку. Вертинский накинул деньги на бутылку, но никто не соглашался. Мы поехали дальше, девочка стала капризничать, мы дали ей водички, сладкого чая, но она хотела есть. Александр Николаевич нервничал, он безумно полюбил нашу доченьку Машеньку и страдал от того, что она голодная. Но я знала, что он что-нибудь придумает. Подсчитав сотенные, на очередной станции он вышел на перрон. Мы с мамой и ребенком стояли у окна. Александр Николаевич подошел к женщине, продававшей молоко, сунул ей 400 рублей, вырвал бутылку и побежал к поезду. Большой, огромный, он бежал, прижав бутылку к груди, а когда прыгнул на подножку вагона, поезд тут же тронулся. Вслед все бабы на перроне кричали в голос: "Держи-и-и вора, держи-и-и!!!" Но Вертинский уже в вагоне, у него бледное, но счастливое лицо!
Весь вагон радуется вместе с нами. У проводника нашлась бутылочка от четвертинки водки, а у Миши Брохеса оказался полный чемоданчик с детскими сосками! Кастрюльку тоже раздобыли. Проводник принес подкову, бросил ее в топку в маленьком, тесном тамбуре, когда подкова накалилась докрасна, вынул ее кочергой, и я вскипятила на ней молоко. Слава Богу! Ребенок накормлен, и есть на обмен бутылка.